Неточные совпадения
— Кратко изобразив царствование
цариц, Александра, Николая Первого и еще двух Александров, он
сказал: — Весьма похоже, что ныне царствующий Николай Второй — родня Михаилу Романову только по глупости.
Опускаясь на колени, он чувствовал, что способен так же бесстыдно зарыдать, как рыдал рядом с ним седоголовый человек в темно-синем пальто. Необыкновенно трогательными казались ему царь и
царица там, на балконе. Он вдруг ощутил уверенность, что этот маленький человечек, насыщенный, заряженный восторгом людей, сейчас
скажет им какие-то исторические, примиряющие всех со всеми, чудесные слова. Не один он ждал этого; вокруг бормотали, покрикивали...
— Как первую женщину в целом мире! Если б я смел мечтать, что вы хоть отчасти разделяете это чувство… нет, это много, я не стою… если одобряете его, как я надеялся… если не любите другого, то… будьте моей лесной
царицей, моей женой, — и на земле не будет никого счастливее меня!.. Вот что хотел я
сказать — и долго не смел! Хотел отложить это до ваших именин, но не выдержал и приехал, чтобы сегодня в семейный праздник, в день рождения вашей сестры…
— Оборони,
Царица Небесная, —
сказал старовер и перекрестился. — Я — истинный христианин по церкви апостольской, а он что? Нехристь. У него и души-то нет, а пар.
Но ты, твоя судьба, особенно счастлива; тебя я не смущу, тебе я не поврежу,
сказавши, чем буду я, когда не немногие, как теперь, а все будут достойны признавать меня своею
царицею.
— Ну, теперь пойдет голова рассказывать, как вез
царицу! —
сказал Левко и быстрыми шагами и радостно спешил к знакомой хате, окруженной низенькими вишнями. «Дай тебе бог небесное царство, добрая и прекрасная панночка, — думал он про себя. — Пусть тебе на том свете вечно усмехается между ангелами святыми! Никому не расскажу про диво, случившееся в эту ночь; тебе одной только, Галю, передам его. Ты одна только поверишь мне и вместе со мною помолишься за упокой души несчастной утопленницы!»
— Дай бог, —
сказал голова, выразив на лице своем что-то подобное улыбке. — Теперь еще, слава богу, винниц развелось немного. А вот в старое время, когда провожал я
царицу по Переяславской дороге, еще покойный Безбородько… [Безбородко — секретарь Екатерины II, в качестве министра иностранных дел сопровождал ее во время поездки в Крым.]
— Ты? —
сказала, скоро и надменно поглядев на него, Оксана. — Посмотрю я, где ты достанешь черевики, которые могла бы я надеть на свою ногу. Разве принесешь те самые, которые носит
царица.
Сказавши это и отдохнувши немного, дед достал коня и уже не останавливался ни днем, ни ночью, пока не доехал до места и не отдал грамоты самой
царице.
— А, Вакула, ты тут! здравствуй! —
сказала красавица с той же самой усмешкой, которая чуть не сводила Вакулу с ума. — Ну, много наколядовал? Э, какой маленький мешок! А черевики, которые носит
царица, достал? достань черевики, выйду замуж! — И, засмеявшись, убежала с толпою.
— Погляди, какие я тебе принес черевики! —
сказал Вакула, — те самые, которые носит
царица.
Вискряк не Вискряк, Мотузочка не Мотузочка, Голопуцек не Голупуцек…знаю только, что как-то чудно начинается мудреное прозвище, — позвал к себе деда и
сказал ему, что, вот, наряжает его сам гетьман гонцом с грамотою к
царице.
Обрадованный таким благосклонным вниманием, кузнец уже хотел было расспросить хорошенько
царицу о всем: правда ли, что цари едят один только мед да сало, и тому подобное; но, почувствовав, что запорожцы толкают его под бока, решился замолчать; и когда государыня, обратившись к старикам, начала расспрашивать, как у них живут на Сечи, какие обычаи водятся, — он, отошедши назад, нагнулся к карману,
сказал тихо: «Выноси меня отсюда скорее!» — и вдруг очутился за шлагбаумом.
«Теперь пора!
Царица спрашивает, чего хотите!» —
сказал сам себе кузнец и вдруг повалился на землю.
Сказать ли вам правду? была я всегда
В то время
царицею бала...
— О, понимаю,
царица Раиса, слишком хорошо понимаю!.. Только позвольте мне еще одно
сказать: на генерала Мирона я не сержусь, видит бог — не сержусь!
— Вы? Любили? Перестаньте,
царица Раиса, играть в прятки; мы оба, кажется, немного устарели для таких пустяков… Мы слишком эгоисты, чтобы любить кого-нибудь, кроме себя, или, вернее
сказать, если мы и любили, так любили и в других самих же себя. Так? А вы, кроме того, еще умеете ненавидеть и мстить… Впрочем, я если уважаю вас, так уважаю именно за это милое качество.
История ее такова. Когда
царица Анна Иоанновна приехала в Москву и остановилась в только что выстроенном дворце, где впоследствии помещался Первый кадетский корпус, то, любуясь видом на широкое поле,
сказала...
День целый ожидал
Я тайного свидания с Мариной,
Обдумывал все то, что ей
скажу,
Как обольщу ее надменный ум,
Как назову московскою
царицей, —
Но час настал — и ничего не помню.
Она
сказала, что доктора можно заставить жениться на Клеопатре, — стоит только припугнуть его, и если хорошо написать прошение, то архиерей расторгнет его первый брак; что хорошо бы потихоньку от жены Дубечню продать, а деньги положить в банк на мое имя; что если бы я и сестра поклонились отцу в ноги и попросили хорошенько, то, быть может, он простил бы нас; что надо бы отслужить молебен
царице небесной…
— Да;
скажите ей, что «стыдно»: пускай берет пример с
царицы Екатерины.
— Отлично. Нет ничего проще: всякая
царица — женщина, и всякая женщина —
царица… Теперь ступай домой и
скажи это всем другим маленьким девочкам.
Я ничего не
скажу, но молча — что будет лучше всякого красноречия — укажу вам на этого счастливого юношу, вступающего в свою двадцать шестую весну, — на Владимира Семеновича, племянника Андрея Филипповича, который встал в свою очередь с места, который провозглашает в свою очередь тост и на которого устремлены слезящиеся очи родителей
царицы праздника, гордые очи Андрея Филипповича, стыдливые очи самой
царицы праздника, восторженные очи гостей и даже прилично завистливые очи некоторых молодых сослуживцев этого блестящего юноши.
Царица Астис, еще продолжая содрогаться всем телом, откинула назад голову Элиава. Глаза ее горели напряженным красным огнем. И она
сказала медленно, слово за словом...
— О, как ты его любишь,
царица! —
сказал Элиав с горьким стоном.
Темные брови
царицы сдвинулись, и ее зеленые длинные глаза вдруг потемнели от страшной мысли. Едва заметным движением руки она приказала кастрату опустить вниз опахало и
сказала тихо...
— Что я могу тебе
сказать,
царица? Сердце мое разрывается от ревности.
Также прислала прекрасная Балкис царю Соломону многоценный кубок из резного сардоникса великолепной художественной работы. «Этот кубок будет твоим, — повелела она
сказать царю, — если ты его наполнишь влагою, взятою ни с земли, ни с неба». Соломон же, наполнив сосуд пеною, падавшей с тела утомленного коня, приказал отнести его
царице.
Элиав хотел что-то
сказать. Но
царица притянула его к себе и прильнула к его рту своими жаркими губами и языком. Это продолжалось мучительно долго. Потом, внезапно оторвав юношу от себя, она
сказала коротко и повелительно...
Черт ли сладит с бабой гневной?
Спорить нечего. С царевной
Вот Чернавка в лес пошла
И в такую даль свела,
Что царевна догадалась
И до смерти испугалась,
И взмолилась: «Жизнь моя!
В чем,
скажи, виновна я?
Не губи меня, девица!
А как буду я
царица...
Я пожалую тебя».
Та, в душе ее любя,
Не убила, не связала,
Отпустила и
сказала:
«Не кручинься, Бог с тобой».
А сама пришла домой.
«Что? —
сказала ей
царица, —
Где красавица девица?»
— Там, в лесу, стоит одна, —
Отвечает ей она, —
Крепко связаны ей локти;
Попадется зверю в когти,
Меньше будет ей терпеть,
Легче будет умереть.
«Я ль,
скажи мне, всех милее,
Всех румяней и белее?»
И услышала в ответ:
«Ты,
царица, спору нет,
Ты на свете всех милее,
Всех румяней и белее».
На девичник собираясь,
Вот
царица, наряжаясь
Перед зеркальцем своим,
Перемолвилася с ним:
«Я ль,
скажи мне, всех милее,
Всех румяней и белее...
— Мой сыночек весь день мучился, —
сказала Липа. — Глядит своими глазочками и молчит, и хочет
сказать и не может. Господи батюшка,
царица небесная! Я с горя так всё и падала на пол. Стою и упаду возле кровати. И
скажи мне, дедушка, зачем маленькому перед смертью мучиться? Когда мучается большой человек, мужик или женщина, то грехи прощаются, а зачем маленькому, когда у него нет грехов? Зачем?
В заключение беседы нашей приятель мой, Марко… Вот по отчеству забыл; а чуть ли не Петрович? Ну, бог с ним! как был, так и был; может, и теперь есть — так он-то советовал мне ежедневно приходить в театры: тут-де, кроме что всего насмотришься, да можно многое перенять. Причем дал мне билетик на завтра,
сказав, что будет преотличная штука:
царица Дидона и опера. Я обещался; с тем и пошел.
— Купца не нужно! —
сказала тетушка и встревожилась. — Спаси,
царица небесная! Благородный деньги твои промотает, да зато жалеть тебя будет, дурочка. А купец заведет такие строгости, что ты в своем же доме места себе не найдешь. Тебе приласкаться к нему хочется, а он купоны режет, а сядешь с ним есть, он тебя твоим же куском хлеба попрекает, деревенщина!.. Выходи за благородного.
Тиха
Была его и благостна кончина.
Он никому не позабыл
сказатьПрощальное, приветливое слово;
Когда ж своей
царицы скорбь увидел,
«Аринушка, —
сказал он, — ты не плачь,
Меня Господь простит, что государить
Я не умел!» И, руку взяв ее,
Держал в своей и, кротко улыбаясь,
Так погрузился словно в тихий сон —
И отошел. И на его лице
Улыбка та последняя осталась.
Как спасся он?
Царица, берегися —
Тебя могу заставить я
сказатьВсю правду мне!
Царица Марья,
Куда ты гнешь? Коли что знаешь ты,
Скажи мне прямо!
Ах, свет-царица!
Сказать ли правду? Как узнала я,
Что немчин он, так и кольнуло в сердце!
Ей-Богу, право!
Он
сказал царице так: //"Мне тебя,
царица, жаль...
Что
сказал — сбылося в срок:
Дочь
царица родила.
Ты думаешь, что ты теперь
царицаВ моем дому? Нет, это будет после,
Когда всё сделаешь, что я
скажу,
Когда в мои объятья упадешь.
Но что
скажу: оле тебе, Москва! оле тебе, древлего русского общества преславная
царица! не были мы, старые верители, и тобою утешены.
Мелькая, рисовался на стекле
И исчезал. На площади пустынной,
Как чудный путь к неведомой земле,
Лежала тень от колокольни длинной,
И даль сливалась в синеватой мгле.
Задумчив Саша… Вдруг скрипнули двери,
И вы б
сказали — поступь райской пери
Послышалась. Невольно наш герой
Вздрогнул. Пред ним, озарена луной,
Стояла дева, опустивши очи,
Бледнее той луны —
царицы ночи…
— Господа, —
сказал он, обратясь к публике, — жребий назначил мне предметом импровизации Клеопатру и ее любовник<ов>. Покорно прошу особу, избравшую эту тему, пояснить мне свою мысль: о каких любовниках здесь идет речь, perchй la grande regina aveva molto… [потому что у великой
царицы было много. (итал.)]
У китайского императора Гоангчи была любимая жена Силинчи. Император хотел, чтобы весь народ помнил его любимую
царицу. Он показал жене шелковичного червя и
сказал: «Научись, что с этим червяком делать и как его водить, и тебя народ никогда не забудет».
«Ты Нонку мою знаешь? Царица-девка! Ну, а Радду с ней равнять нельзя — много чести Нонке! О ней, этой Радде, словами и не
скажешь ничего. Может быть, ее красоту можно бы на скрипке сыграть, да и то тому, кто эту скрипку, как свою душу, знает.
— Поезжай с Богом, матушка, поезжай, —
сказала Манефа. — Управляйся с Божьей помощью, авось успеешь… И другим матерям посоветуй! Да потише бы дело вели, не огласилось бы. Не то до всего докопаются. Зря станете делать, недолго и сторонних в ответ привести. Не всем советуй, надежным только… Главное дело, было б шито да крыто… А как
Царица Небесная поможет тебе управиться, отпиши поподробнее.
— У
Царицы Небесной, — твердо ответила Августа. — Покаместь она, матушка, убогого дома нашего не оставила, какую еще нам искать заступницу?.. Не на помощь человеческую, на нее надежду возлагаем…
Скажи, красавица, матушке Манефе: не погневалась бы, не посердитовала на нас, убогих, а не поеду я к ней на собрание.